Советский ученый генетик. Гонения генетики: лысенковщина. Краткая биография Т.Д. Лысенко
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Подобные документы
История развития генетики как науки. Ее основные положения. В основе генетики лежат закономерности наследственности, обнаруженные австрийским биологом Г. Менделем при проведении им серии опытов по скрещиванию различных сортов гороха. Генная инженерия.
контрольная работа , добавлен 16.06.2010
Этапы развития генетики как науки и вклад отечественных ученых в ее развитие. Гибридологический метод Менделя. Хромосомная теория наследственности Моргана. Мутации как нарушения последовательности чередования нуклеиновых оснований в структуре гена.
реферат , добавлен 16.01.2012
История возникновения генетики и ее основные функции. Исследование наследования и скрещивания. Изменчивость и проблема генных мутаций. Современные возможности науки: трансгенные организмы, клонирование, лечение и предупреждение наследственных болезней.
реферат , добавлен 20.11.2012
Истоки генетики. Первые идеи о механизме наследственности. Естественный отбор. Изучение теории пангенезиса Ч. Дарвина. Законы единообразия гибридов первого поколения и независимого комбинирования признаков. Значение работ Менделя для развития генетики.
реферат , добавлен 26.11.2014
Геном человека. Генетические продукты. Определение отцовства методом ДНК-диагностики. Дактилоскопическая идентификация человека. Гистологические и цитологические методы исследования в судебной медицине. Век биологии и генетики.
реферат , добавлен 18.04.2004
курсовая работа , добавлен 10.05.2011
Классические законы Менделя. Первый, второй, третий закон. Условия существования законов. Признание законов. Значение работы Менделя для развития генетики. Опыты Менделя послужили основой для развития современной генетики – науки.
реферат , добавлен 17.12.2004
Ученые, которым была присуждена Нобелевская премия за выдающиеся достижения в сфере генетики. Открытие Морганом функций хромосом как носителей наследственности. Расшифровка генетического кода Жакобом. Исследование механизма онкогенных вирусов Дульбекко.
Период гонений на генетику в СССР, продолжавшийся с 1935 г. до конца 1964 г., получил название лысенковщины по имени Т.Д. Лысенко, лидера беспрецедентной для естественных наук политической кампании. Начало этого периода совпало с обострением политических репрессий, когда было уничтожено огромное число людей вне зависимости от специальности и взглядов. Среди них были и генетики. Однако среди биологов, занимавшихся генетикой, многие, в том числе и академик Н.И. Вавилов, пострадали, несомненно, как непреклонные противники идей Т.Д. Лысенко, поддерживаемого всей мощью партийно-репрессивного аппарата.
С середины 1930-х гг. в генетике разгорелись дискуссии между учеными, занимавшимися проблемами теоретической биологии и генетики, и сторонниками набиравшего силу Т.Д. Лысенко. Система взглядов Т.Д. Лысенко в те годы, известная под названием «советского творческого дарвинизма», или «мичуринского учения» (заметим, что садовод И.В. Мичурин, умерший в 1935 г., имел к этому очень малое отношение), кратко сводилась к следующему.
Наследственность Т.Д. Лысенко определил так: «Наследственность есть свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те или иные условия» («О положении в биологической науке». Стенографический отчет сессии ВАСХНИЛ., М., 1948. С. 28). Из такого, совершенно отличного от общепринятого, определения не следует, что наследственность проявляется при размножении организмов, в ряду поколений, и генетика, соответственно, лишалась свойственного этой науке специфического предмета исследований.
Одним из основных положений «учения» было отрицание генов как единиц наследственности и роли хромосом как аппарата наследственности. Считалось, напротив, что наследственность свойственна любой частичке живого: «пластические вещества... так же, как и хромосомы, как и любая частичка живого тела, обладают породными свойствами, им присуща определенная наследственность» (там же, с. 32).
Второе главное положение учения Т.Д. Лысенко состояло в признании адекватности изменений наследственности изменениям условий жизни и, соответственно, наследования приобретенных признаков. «Резко обострившаяся борьба, разделившая биологов на два непримиримых лагеря, возгорелась, таким образом, вокруг старого вопроса: возможно ли наследование признаков и свойств, приобретаемых растительными и животными организмами в течение их жизни? Иными словами, зависит ли качественное изменение природы растительных и животных организмов от качества условий жизни, воздействующих на живое тело, на организм. Мичуринское учение, по своей сущности материалистическо-диалектическое, фактами утверждает такую зависимость. Менделистско-морганистское учение, по своей сущности метафизическо-идеалистическое, бездоказательно такую зависимость отвергает» (там же, с. 13).
Важное место в своих построениях Т.Д. Лысенко отводил и вегетативной гибридизации. Он утверждал, что прививки растений изменяют их наследственность, что получаемые в результате прививок «вегетативные гибриды» не отличаются от половых.
Суть «мичуринского учения» сводилась, таким образом, к компиляции идей, существовавших в биологии в XIX в. Естественно, что для грамотных генетиков в XX в. они были неприемлемы.
В дискуссиях 1930-х гг. Н.И. Вавилов, А.С. Серебровский и другие пытались апеллировать к фактам, доказывающим и существование генов, и роль хромосом в наследственности, и ненаследуемость приобретенных свойств. Эти аргументы лысенковцы игнорировали, а нередко были просто неспособны понимать из-за недостаточного образования. Они ссылались на собственные достижения в сельском хозяйстве и, во все большей степени, переходили на идеологические и политические обвинения.
Если первые дискуссии (1936 и 1939 гг.) еще могли считаться таковыми, то заключительная, ознаменовавшая разгром генетики в 1948 г., была «разоблачением»: «Мы не будем дискуссировать с морганистами, мы будем продолжать их разоблачать как представителей вредного и идеологически чуждого, привнесенного к нам из чуждого зарубежа, лженаучного по своей сущности направления» (Презент И.И. Там же, с. 510).
Историческая канва событий была следующей. Т.Д. Лысенко начинал как агроном-экспериментатор, и в конце 1920-х гг. ему удалось сделать безусловно интересные наблюдения о влиянии температурных условий на развитие злаков. Сформулированная на основе этих опытов теория стадийного развития растений, относящаяся к физиологии развития, была неправомочно противопоставлена генетике и, главное, положена в основу широко рекламируемого агротехнического приема яровизации.
С 1929 г. Т.Д. Лысенко работал в
Селекционно-генетическом институте в Одессе, где
занимался пропагандой и широким внедрением
агротехнического приема яровизации. Прием был
недостаточно обоснован (в дальнейшем от него
полностью отказались). Т.Д. Лысенко, отстаивая
свои предложения в духе времени, прибегал к
политической фразеологии: «...хотя яровизация,
созданная советской действительностью, и смогла
за довольно короткий период времени, за какието
4–5 лет, вырасти в целый раздел науки, смогла
отбить все нападки классового врага, а немало их
было, но сделать надо еще много. Товарищи, ведь
вредители-кулаки встречаются не только в вашей
колхозной жизни. Вы их по колхозам хорошо знаете.
Но не менее они опасны, не менее они закляты и для
науки. Немало пришлось кровушки попортить в
защите во всяческих спорах с некоторыми так
называемыми «учеными» по поводу яровизации, в
борьбе за ее создание, немало ударов пришлось
выдержать в практике. Товарищи, разве не было и
нет классовой борьбы на фронте яровизации?... И в
ученом мире, и не в ученом мире, а классовый враг
всегда враг, ученый он или нет». (Речь
Т.Д. Лысенко на II Всесоюзном съезде
колхозников-ударников
в 1935 г.)
Вслед за противниками приема яровизации нападкам Т.Д. Лысенко подверглись генетики. Переломным стал 1935 г., когда Н.И. Вавилов ушел с поста президента организованной им ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина), а Т.Д. Лысенко стал членом этой академии.
Нападки на генетику и на позиции Н.И. Вавилова в отношении сельскохозяйственной науки вызвали размежевание среди биологов и агрономов. Постоянное апеллирование к диалектическому материализму привлекло к Лысенко внимание философов. Очередная дискуссия была организована журналом «Под знаменем марксизма» осенью 1939 г.
К этому времени лысенковцы стали упорно говорить о генетике («менделизме-морганизме») как о метафизическо-идеалистической буржуазной науке. На организованном журналом совещании речь шла не только о философской оценке разных концепций в генетике, но и о значении генетики для практики сельского хозяйства. В дискуссии кроме Н.И. Вавилова приняли участие многие генетики.
Бывший среди них ленинградец Ю.И. Полянский вспоминал, что в целом диспут 1939 г. произвел тяжелое впечатление своей тенденциозностью, стремлением во что бы то ни стало разгромить генетику. Принципиальные и твердые выступления Н.И. Вавилова и его соратников показали, однако, что в научной дискуссии генетику не победить.
В августе 1940 г. Н.И. Вавилов был арестован. В первом полугодии 1941 г. эта же участь выпала на долю его ближайших сотрудников по Всесоюзному институту растениеводства – генетиков Г.Д. Карпеченко, Г.А. Левитского, ботаников Л.И. Говорова и К.А. Фляксбергера. В постановлении на арест Г.Д. Карпеченко говорилось: «Материалами Управления НКВД по Ленинградской области установлено, что Карпеченко ряд лет под руководством Вавилова вел открытую борьбу против передовых методов научно-исследовательской работы и ценнейших достижений академика Лысенко по получению высоких урожаев».
Г.Д. Карпеченко и Н.И. Вавилов были приговорены к расстрелу в один день (9 июля 1941 г.); позднее расстрел Вавилову был заменен на 20-летнее заключение.
После окончания Великой Отечественной войны объектами основных нападок со стороны лысенковцев стали эволюционист академик И.И. Шмальгаузен и генетик, президент АН Белоруссии А.Р. Жебрак, которых после гибели Вавилова в 1943 г. можно было считать лидерами генетики в СССР.
Публикация статей А.Р. Жебрака и Н.П. Дубинина в журнале Science в 1946 г. была использована для обвинения их в «низкопоклонственном пресмыкательстве перед буржуазной наукой». В Министерстве высшего образования (А.Р. Жебрак заведовал кафедрой в Московской сельскохозяйственной академии) был организован «суд чести», осудивший поступок ученого.
В 1948 г., добившись личной поддержки И.В. Сталина, Т.Д. Лысенко организует и проводит так называемую августовскую сессию ВАСХНИЛ «О положении в биологической науке».
Сессия была спланирована не как дискуссия, а как «парад победителей». Тем не менее голоса несогласных прозвучали: выступили генетики И.А. Рапопорт, С.И. Алиханян, А.Р. Жебрак, эволюционист И.И. Шмальгаузен, ботаник П.М. Жуковский. Наиболее резко выступил и вел себя во время заседаний И.А. Рапопорт. Именно он выкрикнул во время доклада одного из лысенковцев: «Обскуранты!».
После сессии большинство генетиков и сочувствующих им биологов были уволены, некоторые по несколько месяцев оставались без работы. Только из вузов по приказу министра высшего образования было уволено 127 преподавателей, в том числе 66 профессоров. Так, из Московского университета были уволены академик И.И. Шмальгаузен, физиолог растений Д.И. Сабинин (впоследствии покончивший с собой), генетики Н.И. Шапиро, С.И. Алиханян, Р.Б. Хесин, из Ленинградского университета – проф. М.Е. Лобашев, П.Г. Светлов, Ю.И. Полянский, физиолог Э.Ш. Айрапетьянц, из Горьковского университета – С.С. Четвериков, из Киевского – С.М. Гершензон.
Естественно, что преподавание генетики было прекращено, книги из библиотек были изъяты и уничтожены.
Хотя в 1956–1957 гг. исследования по генетике в ограниченном масштабе возобновились, Т.Д. Лысенко до конца 1964 г. сохранял огромное влияние и власть в биологической науке.
Что же обусловило появление и столь долгую продолжительность мрачного явления в истории нашей науки, известного под названием «лысенковщина»? Рассматривая причины, следует помнить, что лысенковщина не только и не столько научное явление, сколько общественно-историческое. Рассмотрим факторы, которые привели к феномену лысенковщины.
Факторы политические
Несмотря на все утверждения философов, генетика, как и любая другая естественно-научная дисциплина, далека от идеологии. В общественных науках – истории, политической экономии, философии – в советскую эпоху были официально приняты лишь определенные системы идей, вытекающие из взглядов Маркса–Ленина и отвечавшие идеологии коммунистической партии. В естественных же науках при желании и при навыках в схоластике можно было признать соответствующей диалектическому материализму любую конкретную научную теорию.
Философские споры по естественно-научным вопросам 1920–1940-х гг. имели в своей основе амбиции тех или иных лиц и групп. Истоки же враждебного отношения властей к генетике не следует искать в области идеологии.
Наиболее важным является следующее обстоятельство. Сельское хозяйство с конца 1920-х гг. в СССР являлось ареной волюнтаристских экспериментов, которые приводили к голоду и обнищанию крестьян. Продукция сельского хозяйства не возрастала или росла крайне медленно. Естественно, что инициаторы экспериментов признавать свою ответственность за провалы не желали и стремились найти «козлов отпущения». На первом этапе ими были кулаки-вредители.
Подходящим «козлом отпущения» была и сельскохозяйственная наука, которая «отстает», «не перестраивается», «отгораживается от нужд» и т.п. На свою беду Н.И. Вавилов, его коллеги по Всесоюзному институту растениеводства работали непосредственно в сельскохозяйственной науке, а Н.И. Вавилов ряд лет ее возглавлял. Старался активно работать в генетике сельскохозяйственных животных и А.С. Серебровский.
В дискуссиях 1936, 1939, 1948 гг. генетика представлялась не как фундаментальная, а как сельскохозяйственная наука, призванная в первую очередь обеспечивать рост продуктивности сельского хозяйства. Обвинения в адрес генетики и генетиков позволяли уходить от рассмотрения истинных причин неудач в сельском хозяйстве.
В конце 1920-х–начале 1930-х гг. количество сельскохозяйственных научных учреждений в СССР увеличивалось лавинообразно: в 1929 г. при образовании ВАСХНИЛ в ее составе был один институт, через 5 лет их число перевалило за 100. Такое количество учреждений невозможно было обеспечить хорошо подготовленными кадрами, и в науку хлынул поток недоучек. Скороспелые выдвиженцы, подчас энергичные и честолюбивые, не понимавшие и не хотевшие понимать сложности науки (это касается не только генетики, но и статистики, опытного дела), и составили армию, которую Лысенко возглавил и двинул против «буржуазных ученых».
Факторы научные
В своем стремительном развитии в первую треть XX в. генетика обогнала не только смежные разделы биологии, но и другие естественные науки. Генетики обосновали существование гена, открыли такое его главное свойство, как способность к самовоспроизведению (автокатализу), широко использовали в анализе генетических явлений математику. Последнее было непривычно для большинства биологов (биология в начале XX в. оставалась преимущественно описательной наукой). Что же касается постулируемых свойств гена, то они были непонятны как биологам, так и химикам и физикам. В результате в своей борьбе генетика не получала должной поддержки от ученых других специальностей. Некоторым из них и постулаты генетики, и фантазии Лысенко были одинаково чужды, другим взгляды Лысенко были более понятны и поэтому импонировали.
Отметим, что в биологии, особенно российской, долгое время сохранялось сочувствие к гипотезе наследования приобретенных свойств, не говоря уже о том, что медики и работники сельского хозяйства были преимущественно стихийными ламаркистами. Дискуссии по вопросу наследования приобретенных свойств проходили в СССР в конце 1920-х гг. и показали, что эта концепция достаточно широко распространена среди профессиональных биологов. Таким образом, выдвинутая Т.Д. Лысенко система взглядов «мичуринского учения» не вызывала и не могла вызвать всеобщего неприятия в научной среде.
Ситуация изменилась лишь в 1950-е гг. Ген был материализован в ДНК, а открытие двойной спирали сделало понятным, как реализуются свойства гена, в частности его ранее таинственная способность к авто- и гетерокатализу. Новые открытия не только сделали генетику понятной для физиков и химиков, но и увлекли некоторых из них. Так, например, в 1950-е гг. с лекциями по генетике в Москве и Ленинграде выступал физик, впоследствии Нобелевский лауреат, И.Е. Тамм.
В то же время Т.Д. Лысенко, до конца жизни игнорировавший новые факты, расширил круг своих интересов и стал высказываться по вопросам эволюции. Он отрицал внутривидовую борьбу и начал проповедовать идею перерождения видов (пшеница превращается в рожь, из яиц мелких лесных птиц рождаются кукушки). Естественно, что эти фантастические идеи возмутили биологов, знакомых с эволюционной теорией. Дискуссии по вопросам видообразования начались в начале 1950-х гг. (еще при жизни И.В. Сталина). Лысенко теперь противостоял значительно более широкий фронт биологов, чем это было в 1930-е гг. Генетику стали активно поддерживать физики и химики.
Факторы субъективные
Ни Н.И. Вавилов, ни создатель московской школы генетики Н.К. Кольцов не подходили на роль вождя советской науки. Непролетарское происхождение, полученное при царизме образование, работа за границей – все это делало их социально сомнительными элементами. Напротив, Т.Д. Лысенко, не случайно названный «народным академиком», был с этих позиций идеальной фигурой.
Т.Д. Лысенко не был сознательным фальсификатором. Он принадлежал к типу параноидальных личностей, слепо верящих в свои идеи. Подобные личности нередко обладают способностью воздействовать на окружающих, убеждать их в своей правоте. Т.Д. Лысенко сумел добиться покровительства не только И.В. Сталина, но и Н.С. Хрущева. Одно из первых выступлений Лысенко было прервано репликой Сталина: «Браво, товарищ Лысенко!», после чего его карьера стремительно пошла вверх.
Т.Д. Лысенко обладал огромной изобретательностью и на протяжении 35 лет предлагал все новые и новые способы решения проблем сельского хозяйства: яровизация, переопыление самоопылителей, гнездовые посадки леса, жирномолочность коров... Новое предложение выдвигалось, рекламировалось и начинало широко реализовываться еще до того, как предыдущее проваливалось.
В октябре 1964 г. на Пленуме ЦК КПСС Н.С. Хрущева был снят со всех постов, и сразу стало ясно, что Лысенко держался на плаву только благодаря его поддержке. Уже через несколько дней после пленума в широкой печати появились статьи, реабилитирующие генетику. В декабре были уже намечены конкретные мероприятия по восстановлению генетики в системе Академии наук СССР.
Большинство сторонников Лысенко, занимавшие подчас высокие посты, свои должности сохранили. Некоторые из них затаились, другие «перестроились», третьи еще 20 лет пытались отстаивать положения «мичуринского учения». Сам же Т.Д. Лысенко, оставшись академиком, до своей смерти в 1976 г. заведовал экспериментальной базой АН СССР «Горки Ленинские».
Краткая биография Т.Д. Лысенко
Трофим Денисович Лысенко родился 29 сентября 1898 г. на Украине, в крестьянской семье. После окончания двух классов сельской школы поступил в училище садоводства и на двухгодичные курсы по селекции. В 1925 г. заочно окончил Киевский сельскохозяйственный институт. Работал в Азербайджане на селекционной станции в г. Гянджа, где проводил опыты по влиянию сроков посева на продолжительность фаз развития растений. С 1929 г. работал в Украинском институте генетики и селекции (позднее Всесоюзный селекционно-генетический институт) в Одессе, в 1934–1938 гг. – директор этого института.
В 1934 г. Т.Д. Лысенко избран действительным членом АН УССР, в 1935 г. – академиком ВАСХНИЛ, в 1939 г. – действительным членом АН СССР. С 1938 по 1956 г. и в 1961–1962 гг. – президент ВАСХНИЛ, в 1941–1965 гг. – директор Института генетики АН СССР. Трижды удостоен Сталинской премии, Герой Социалистического Труда (1945 г.), награжден 8 орденами Ленина.
Наука и жизнь, №1, 1934 год
Генетика - одна из самых молодых отраслей биологической науки: она родилась одновременно с нашим веком. В большинстве культурных стран к ней отнеслись сначала с недоверием: биологи предпочитали оставаться на прежних позициях учения о наследственности и изменчивости. И в настоящее время можно указать несколько стран с высоким общим уровнем науки, которых, однако, экспериментальная генетика не привилась. Зато в других странах, и в первур очередь, в Соединенных штатах Америки, генетика быстро заняла одно из первых мест среди биологических дисциплин.
До революции в России генетическая наука тоже не привилась, только некоторые ботаники пытались положить ее в основу своей селекционной работы. Но 15 лет тому назад был основан в Москве Институт экспериментальной биологии, при нем загородная станция по генетике сельскохозяйственных животных. В университетах и в агрономических высших школах учреждаются кафедры или доцентуры по генетике. Началось быстрое развитие генетики в Советском союзе. Теперь имеется несколько самостоятельных научно-исследовательских учреждений с генетическими отделениями или лабораториями.
В особенности ценно то, что генетика самым тесным образом связалась с практическими задачами советского сельского хозяйства.
Институт растениеводства Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени Ленина, с его обширной сетью филиалов и опытных станций, поставил всю огромную работу по селекции сельскохозяйственных растений на почву генетической науки.
Труднее было ввести генетику в животноводство - задача, которую поставил себе в настоящее время Институт животноводства той же академии, здесь гораздо труднее собрать необходимый генетический материал.
Но, благодаря коллективизации сельского хозяйства, у нас стало возможно проведение селекции в стадах из десятков и сотен тысяч голов и попутное собирание необходимых данных по генетике.
Разработанная советскими учеными методика искусственного осеменения уже теперь позволяет получать от одного производителя- быка или барана - более тысячи потомков в год, и есть все основания рассчитывать на то, что при таких условиях селекция, основанная на генетике, пойдет особенно быстро.
Однако, Советский союз, стремясь к объединению науки и практики, отнюдь не забывает о важном значении теории. Ведь и первые успехи генетики были чисто теоретическими, не сразу удалось найти им практическое применение в области растениеводства и животноводства. Проблемы теоретической генетики разрабатываются, главным образом, в Московском институте экспериментальной биологии и в генетической лаборатории Всесоюзной академии наук.
Теоретическая генетика переживает в настоящее время период бурного расцвета. Четверть века тому назад Томас Морган, с группой молодых талантливых сотрудников, ввел в науку новый объект для генетических экспериментов - маленькую плодовую мушку дрозофилу. Московский Институт экспериментальной биологии начал работать с этим объектом с запозданием-только 13 лет тому назад, ню к настоящему времени вполне овладел этой сложнейшей генетической методикой. Ежегодно через опыты проходят миллионы мух, приблизительно по 10 поколений в год. Десятки молодых научных работников уже в совершенстве обучились методике генетического анализа. Живой музей чистых культур (свыше 300 различных мутаций) занимает, повидимому, второе место в мире, непосредственно вслед за родоначальной, Моргановской лабораторией.
Когда 100 лет тому назад началось развитие органической химии, прежде всего пришлось разработать методику органического анализа при помощи обменных реакций. Была принята теория радикалов, которыми обмениваются между собою органические соединения. На этой стадии находилась вначале и генетика, в которой родь обманных радикалов была приписана наследственным генам, причем обменная реакция происходит здесь при скрещивании двух генотипов, разнящихся между собой одним или немногими генами.
Следующим этапом в развита органической химии была разработанная Кекуле и Бутлеровым теориям строения органических соединении: для каждой молекулы строится пространственная модель расположения в ней отдельных" радикалов и атомов. Аналогичный исторический этап уже пройден и генетикой, с тех.пор как было показано, что гены распределяются в определенном порядке, в определенных хромосомах. Каждый советский студент, проходящий практический курс генетики на дрозофиле, должен уметь определить хромосому и то место в этой хромосоме, где помещается данный ему в зачетной задаче ген.
Химия сложных углеродистых соединений за последние годы сделала еще один шаг вперед: удалось по методу рентгеновских решеток «увидать» эти молекулы, точнее - определить из размеры и взаимное расположение частей. Полгода тому назад генетики также увидали в микроскоп гены и их взаимное расположение - именно в слюнных железах той же дрозофилы.
Основоположники органической химии работали с радикалами, которые считали столь же неразложимыми, как неорганические элементы. Лишь тозднее удалось в структурные формулы ввести атомы, разложив радикалы.
У нас в Советском союзе возникло стремление разложить ген на составные части, изучать структуру отдельного гена.
Сопоставление развития генетики с историей органической химии кажется с первого взгляда простой аналогией. Но, может быть, это и не так. Я высказал гипотезу, что хромосомы, или, точнее, их основные структуры - генонемы, являются не чем иным, как гигантскими молекулами с линейным расположением радикалов - генов.
Лаборатория генетики
Современные специалисты по химии высших органических соединений (Астбери, Штаудингер, К. Мейер) утверждают, что молекулы некоторых органических соединении могут достигать необычайно крупных размеров.
Почему бы и генонемам внутри хромосом не быть молекулами? Резкое нарушение нормального расположения генов ведёт к гибели хромосом, а слабое вызывает изменения, соответствующие переходу одного изомера в другой.
Со времени знаменитого Вертело орі аники начали синтезировать органические соединения.
Генетики тоже приступили к этой задаче, и я с гордостью могу указать, что первые работы в этом направлении делают молодые ученые нашего института: Н. П Дубинин, по заранее замеченному плану, синтезировал іно-byw расу дрозофилы с тремя парами хромосом шесто четырех, а Н. Н. Соколов и др.. - расу, у которой одна хромосома (половая) согнута в кольцо; для последней цели пришлось провести через ряд обменных реакций (скрещиваний) около 100 тысяч мух, и лишь на-днях мы убедились на микроскопическом препарате, что искомый синтез действительно получен.
Спрашивается - какое практическое значение для строительства советского хозяйства имеет получение рас мух с новыми хромосомными комплексами? Как будто никакого. Но из истории органической химии мы знаем, что произведенный Зининым синтез анилина из нитробензола также казался в свое время ничего не значащим с практической точки зрения. Однако на этой реакции была основана огромная индустрия искусственного синтеза красок.
Возможно, что искусственный синтез хромосом также сыграет решающую роль в деле реорганизации человеком органического мира.
Во всяком случае, генетическая хромосомная теория наследственности уже теперь играет огромную роль в перестройке и уточнении основных элементов эволюционной теории. В этой перестройке пионерами явилась группа московских генетиков из нашего института.
Широкие слои читающей публики с интересом следят за тем, как за последние годы и даже месяцы происходят один за другим революционные перевороты в области теоретической механики атома.
Благодаря изумительным темпам открытий в области биологической генетики, и здесь перевороты не менее решительные. Необходимо, чтобы и эти достижения стали известны широким слоям населения, а не замыкались в узком кругу специалистов.
Возможно, сейчас генетика является тем, чем она и должна являться, а именно полноценной научной дисциплиной, которая играет важнейшую роль в медицине, сельском хозяйстве, генной инженерии и даже производстве, но раньше всё было несколько иначе.
До и после Великой Отечественной войны у генетики в России была незавидная судьба. Если в начале ХХ века она всячески поощрялась как новая, инновационная дисциплина, то в период Сталинской власти на генетику было наложено табу.
Преследование генетиков началось в 30-е годы. В то время было два неравнозначных по силе лагеря, и генетики были куда менее сильны в новой реальности. На их стороне была наука, обоснованные аргументы, доводы и научные работы, которые писались годами. Ученые предлагали экспериментально подтвердить свою точку зрения, чтобы сбросить с себя все возможные подозрения.
Но мир был другим, и нападки на ученых не несли в себе рационального зерна. Их противники, во главе которых стоял Трофим Денисович Лысенко, использовали в дискуссиях лишь оскорбления и политическую подоплеку. Так, например, они говорили, что у советского народа не может быть наследственных болезней, а генетика – это выдумка нацистов, и её популяризация будет вести к фашизму.
Лысенко говорил, что не может быть определенного вещества наследственности, он считал, что наследственностью обладает весь организм, а гены – выдумка, ведь их никто не видел. Особым абсурдом кажется то, что этот «академик» считал, что именно воспитание поможет мутировать должным образом, а наследственность сможет измениться к лучшему.
Политическая ангажированность была очень заметна в этих спорах. Лысенко использовал разные ярлыки для того, чтобы атаковать настоящую науку и ученых. Когда генетики ссылались на иностранных ученых в своих трудах, они сразу становились «подпевалами иностранщины», законы Менделя – австрийского биолога, открывшего законы наследования моногенных признаков – называли «гороховыми законами». Сторонники Лысенко смеялись над тем, как генетики экспериментируют над дрозофилами (такие мухи, которых часто используют для опытов, ввиду их быстрого размножения), считая, что экспериментировать надо над коровами, овцами, курами. А мухи – это пустая трата народных средств.
Но всё не проходило так спокойно. Взаимные оскорбления для нас – это норма жизни. Они есть в интернете, на улице и дома. Но ученым пришлось куда хуже. Первой жертвой стал ученый С.С. Четвериков: из-за организации семинаров по генетике он был уволен из института и выслан из Москвы в Свердловск. Это было очень хорошим итогом для него, потому что после ученые не отделывались так легко. В 1937 году было арестовано много представителей генетики, среди них был Г.А. Надсон, который погиб в заключении, после был арестован сам Н.И. Вавилов, выдающийся ученый-генетик, ботаник и селекционер. Он был осужден и приговорен к расстрелу, однако расстрел заменили на 20 лет заключения, что было равнозначно смерти. Умер он в 1943 году в Саратовской тюрьме от истощения. Далее были арестованы Г.Д. Карпеченко, Г.А. Левитский, которые также умерли в тюрьме. Забавно, но Вторая мировая война дала передышку для ученых, о них ненадолго забыли, однако потом гонения возобновились снова.
Это был период, который назывался «Лысенковщиной». Сам Лысенко был фигурой довольно занимательной, обложенной всяческими государственными наградами, званиями и титулами. Он основал псевдонаучное направление в биологии – мичуринская агробиология, которая к знаменитому селекционеру Мичурину отношения почти никакого не имеет, так как он был давно мертв. Лысенко инициировал все преследования, многие из которых закончились смертями, а также затормозил огромный пласт отечественной науки.
Как это у него вообще получилось? Всё просто: дружба с диктатором, который ему покровительствовал. Трофим Денисович обладал своей долей власти в правительстве, он являлся заместителем председателя Совета Союза Верховного Совета СССР с 1937 по 1950 год. Стал известен благодаря технике «яровизации», которая была якобы изобретена им самим, хотя на деле была известна уже давно, как минимум с 1854 года. Это и его дружба со Сталиным и дали ему в руки достаточно большую власть.
Но когда вождь умирает, а его культ становится менее значимым и подвергается критике даже среди партийной верхушки, авторитет этого шарлатана идёт на убыль. Школа Лысенко постепенно теряет свою значимость, а в 1970 году становится общепризнанным лженаучным учением.
Большое значение в этом вопросе сыграла обеспокоенность научного сообщества СССР разгромом генетики. Мощную поддержку оказали ученые-ядерщики, которые вместе с биологами и другими специалистами инициировали в 1955 году знаменитое «письмо трехсот», в котором виднейшие люди науки призывали открыть дискуссию по восстановлению репутации и изучений в области генетики. Сначала всё шло не очень, и новые институты, открытые для этой дисциплины, часто подвергались проверкам, целью которых было их закрытие. Но они выжили и смогли продолжить свою деятельность.
От наследия «Лысенковщины» ничего почти не осталось, хотя во Франции ежегодно присуждается премия имени Лысенко, которая по своей сути является антинаградой. Её формулировка звучит следующим образом: «Автору или лицу, которые своими произведениями или деятельностью внесли образцовый вклад в дезинформирование в области науки или истории, используя идеологические методы и аргументы».
Такая борьба в научных кругах породила много своих героев. Например, известно высказывание И.А. Рапопорта, которого не могли просто так казнить, ведь он являлся героем только что окончившейся войны. Его принуждали публично отречься от хромосомной теории, ссылаясь на речь Молотова, на что он ответил, что лучше разбирается в генетике, чем Молотов. В то время это было проявлением мужества, ученый отделался лишь исключением из партии и увольнением из института. Наверняка есть и другие люди, которые достойно встречали «лысенковцев», не имея за плечами никакой гарантии того, что их не казнят. Удивительно, но в такой период сформировались основные школы этой дисциплины, несмотря на то, что существовали они чуть ли не подпольно.
Довольно темная веха в истории, не так ли? Особенно в государстве, которое публично ставило во главу угла научный подход. Хотя все мы понимаем, что слова – одно, а дела – другое. И нам необходимо вынести из этой истории свой собственный вывод. Возможно ли такое сейчас? Не объявится ли какой-нибудь современный «Лысенко», который точно так же начнёт громить, к примеру, психологию, хирургию или, опять же, генетику? Откажется ли наше современное научное сообщество от своих взглядов, если над их головами будет висеть тяжесть заключения, или проявит мужество? Иногда мир очень быстро меняется, поэтому не стоит отрицать саму возможность того, что подобное может произойти снова.
В истории советской биологии самые черные страницы связаны с деятельностью Т.Д. Лысенко и его сторонников, добившихся в 30-60 гг. монопольного положения в биологической науке нашей страны. Насильственное распространение идей Лысенко и его практических рекомендаций нанесло науке и сельскохозяйственной практике нашей страны ущерб, исчисляемый миллиардами рублей. Однако, по существу, этот ущерб значительно больше, так как лженаучные идеи Лысенко были внедрены в преподавание биологии в средней и высшей школе, и несколько поколений советских людей были лишены возможности получить правильные представления об основных законах биологии. Фактически у них целенаправленно формировалось искаженное, антиматериалистическое мировоззрение, результатом чего стала научно-методологическая неподготовленность многих тысяч специалистов, которая с огромным трудом ликвидируется сейчас. Многие трудно исчислимые потери, которые до сих пор несут сельскохозяйственная практика, селекционное и племенное дело, экология, лесное хозяйство нашей страны, обусловлены этими вторичными эффектами деятельности Лысенко.
В мае месяце 1988 г. Академия наук СССР, Академия медицинских наук СССР и Всесоюзная сельскохозяйственная академия им. В.И. Ленина приняли совместное решение о создании специальной комиссии для анализа последствий монополизации биологической науки Т.Д. Лысенко и его сторонниками, нанесшей огромный вред советской науке и особенно сельскохозяйственной практике. В состав комиссии вошли крупнейшие генетики нашей страны. (Авторы данной статьи В.А. Струнников и А.Н. Шамин являются, соответственно, председателем и заместителем председателя данной комиссии).
Работа комиссии, которая продолжается и в настоящее время, строится на анализе архивных документов, научных и исторических публикаций и личных воспоминаний участников событий. Особое внимание комиссии привлекли обстоятельства и факты, приведшие к утверждению монопольного положения Лысенко в советской биологии.
Имя Лысенко получило известность в конце 20-х гг. благодаря опубликованной в «Правде» статье о нем, тогда начинающем селекционере, экспериментирующем со сроками посева различных сельскохозяйственных культур. Никто не мог предположить, что этот человек в течение следующих десяти с небольшим лет уничтожит блестяще развивавшуюся советскую генетику.
Чтобы понять, как могла возникнуть лысенковщина, ее надо рассматривать на фоне важнейших исторических процессов, происходивших в нашей стране в 20–40-х гг.
Появление лысенковщины было обусловлено не только научными дискуссиями в среде биологов, вызванными нерешенными проблемами теории наследственности, но и серьезными политическими, экономическими и социальными факторами. Это был период «свертывания» нэпа, хлебозаготовительного кризиса 1927–1928 гг. и серьезной продовольственной проблемы, возникшей в результате процессов коллективизации, сопровождавшихся развязанным Сталиным террором против значительной части крестьянства. Масштабные социальные изменения охватили целые классы, происходили возникновение и дифференциация отдельных социальных групп со своими интересами. Лысенковщина была продуктом эпохи культа личности. Она не была явлением, свойственным одной биологии. В биологии и сельскохозяйственной практике она приняла лишь особо чудовищные формы и привела к тяжелейшим последствиям. Но все типичные для лысенковщины проявления – идеологизация естествознания, противопоставление советской и «буржуазной» науки, извращенное толкование критерия практики, использование принципа партийности как инструмента для репрессий в отношении научных противников – все это затронуло, в меньшей, правда, мере, все структуры науки в нашей стране. Эти проявления были усугублены чрезвычайной централизацией управления наукой и формированием в те годы упрощенных подходов к ее планированию.
Развитию лысенковщины содействовала и атмосфера репрессий в эпоху культа личности. Дело крупнейших специалистов в области сельского хозяйства А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева и других, хотя и не было прямо связано с дискуссиями в биологии, но подсказывало Лысенко, что старые специалисты, а также инакомыслящие в области экономических или научно-технических вопросов могут быть оклеветаны, объявлены контрреволюционерами, «врагами народа», «кулаками в науке», а научные дискуссии истолкованы как проявления «классовой борьбы». Отдельные репрессивные акции сталинского периода затрагивали крупных биологов и создавали атмосферу страха среди противников Лысенко (примером может служить гибель академиков Г.А. Надсона и Я.О. Парнаса, профессора Московского университета А.Р. Кизеля и т. д.).
Знание всего этого необходимо, так как за рубежом высказывается ряд домыслов, которые сводятся в основном к утверждениям, что марксистско-ленинская идеология, социалистическая система, советский строй неизбежно ведут к идеологизации естествознания и, в конце концов, к монополизации в науке со всеми вытекающими отрицательными последствиями. Знание конкретных фактов истории позволяет опровергнуть эти утверждения, вскрывая истинные корни лысенковщины, ее связь с извращениями эпохи культа личности.
Отмечая политические, экономические и социальные факторы, влиявшие на развитие биологии в нашей стране, нельзя сбрасывать со счета субъективную роль Т.Д. Лысенко, которая была очень зловещей. Именно вокруг него сплотились силы, уничтожившие многие разделы советской биологии, отбросившие назад страну в очень трудный период ее истории, подорвавшие авторитет советских ученых, уничтожившие границы, отделяющие науку от шарлатанства. С Лысенко делят ответственность за все это многие его сторонники, среди которых И.И. Презент, Н.И. Нуждин, И.Е. Глущенко и другие.
Отечественная генетика в 20–30-х гг.
Генетика как самостоятельная научная дисциплина стала развиваться в нашей стране фактически после Великой Октябрьской социалистической революции. В то время генетика находилась в периоде своего становления: законы наследственности были «переоткрыты» только в 1900 г. (сделанное Г. Менделем в 1865 г. открытие этих законов оказалось непонятым и надолго забытым). Советские ученые внесли важный вклад в разработку хромосомной теории наследственности, включившись в мировой поток наиболее важных генетических исследований. Вклад советских биологов в развитие генетики был столь существенен, что биология занимала самые передовые позиции в науке молодого советского государства.
К числу наиболее крупных достижений следует отнести работы Н.И. Вавилова, прежде всего открытие им закона гомологических рядов в наследственной изменчивости, который не только сыграл огромную роль в изучении эволюции и систематики культурных растений, но и открыл новые пути для селекции возделываемых культур. Н.И. Вавилов разработал также теорию происхождения культурных растений и собрал уникальную коллекцию растений, создав основу для дальнейшей селекционной работы. Надо подчеркнуть, что многочисленные экспедиции Н.И. Вавилова для сбора коллекций вовсе не были чисто ботаническим мероприятием. Это была работа, без которой не могли дальше развиваться полноценно ни фундаментальная биология, ни прикладная ботаника и селекция.
Вслед за Н.И. Вавиловым надо упомянуть С.С. Четверикова. Его трудами было положено начало современной эволюционной и популяционной генетики.
В 1925 г. Г.А. Надсон и Г.С. Филиппов показали возможность искусственного получения мутаций (что в дальнейшем было блестяще подтверждено американским генетиком Г.Меллером, получившим за свои работы Нобелевскую премию). Значительный вклад в изучение мутационных процессов внесли С.С. Четвериков, Н.В. Тимофеев-Ресовский и другие. Г.Д. Карпеченко – молодой талантливый ученик Н.И. Вавилова – начал успешные исследования по отдаленной гибридизации и получению полиплоидных форм растений. Получение им межродового полиплоидного капустно-редечного гибрида было открытием выдающегося теоретического и практического значения. Важные исследования по цитогенетике партеногенеза (Н.К. Кольцов) и радиационному мутагенезу (Б.Л. Астауров) получили в дальнейшем развитие в работах по искусственному партеногенезу, в частности по регулированию пола у тутового шелкопряда, что обеспечивало резкое повышение производства шелка.
Фундаментальное значение имели исследования, связанные с изучением структуры и функций генов. Они открывали путь к формированию молекулярной биологии и молекулярной генетики. Уже в 20-х гг. были предприняты попытки определить размеры гена (А.С. Серебровский), что привело в дальнейшем к экспериментам Н.В. Тимофеева-Ресовского и фундаментальным заключениям о природе гена, его «молекулярным» размерам и спиральной структуре, сделанным участниками Клампенборгской школы по биологии, которую собирал в 30-х гг. Н. Бор и активное участие в которой принимал Н.В. Тимофеев-Ресовский.
Еще одна далеко опережающая науку гипотеза была высказана в 1928 г. Н.К. Кольцовым. Он предсказал матричный механизм репродуцирования генов и биосинтеза белков. Лишь в 1953 г. эта идея получила окончательное подтверждение в работах Д. Уотсона и Ф. Крика, создавших знаменитую «двойную спираль» – модель молекулы ДНК и разработавших принципы процессов репликации.
Ряд фундаментальных понятий современной генетики («кариотип», «генофонд», «микро-» и «макроэволюция») были введены советскими учеными. Описанные Н.П. Дубининым «генетико-автоматические процессы» впоследствии вошли в науку под названием «дрейф генов», предложенным С. Райтом.
Советская генетика получила мировое признание.
Уже в те годы наметилось одно важное отличие советской генетики от генетики мировой. Новая наука генетика находилась тогда в фазе становления, и от нее трудно было ожидать быстрых практических результатов. Но советская генетика оказалась значительно продвинутой вперед именно в получении практических результатов. Это было связано как с традициями русской биологии – связь с общим прогрессом ботаники, зоологии, эволюционная направленность теоретического осмысления результатов, так и с новыми веяниями – ориентированностью на практику, глубокой заинтересованностью в укреплении научной базы сельского хозяйства. Важнейшее практическое значение имели работы по частной генетике растений и животных Н.И. Вавилова, Ю.С. Филипченко, А.С. Серебровского, Г.Д. Карпеченко, по цитогенетике Г.А. Левитского и др. Все это открывало путь к созданию десятков новых сортов сельскохозяйственных культур. И все это было подхвачено и развито за рубежом, стало основой так называемой зеленой революции, которая не только решила для многих стран продовольственную проблему, но и превратила их из импортеров продовольствия в крупных экспортеров. Можно привести лишь один пример. В США гибридное семеноводство кукурузы, основанное на явлении цитоплазматической мужской стерильности (ЦМС), привело к удвоению урожайности. А это явление было открыто в 1930 г. М.И. Хаджиновым в СССР во Всесоюзном институте растениеводства, затем, в 1933 г., исследовано М. Родсом в США.
Ближе других советские ученые подошли к получению практических достижений в генетике человека и медицинской генетике (работы Ю.А. Филипченко, Н.К. Кольцова, С.Г. Левита, С.Н. Давиденкова и других). Работы С.Н. Давиденкова нашли практическое воплощение в генетике нервных болезней, генетических основах психиатрии, феногенетике болезней. Комплексная программа исследований по проблеме человека с активным участием генетики развивалась в 20-х гг. в Академии наук, где объединились силы генетиков (Ю.А. Филипченко), психиатров (В.М. Бехтерев), этнографов, историков и других специалистов.
Очень важно отметить, что внимание многих биологов, врачей, психологов и педагогов в конце 20-х – начале 30-х гг. было направлено также на комплексное психобиологическое исследование детей и использование полученных данных в организации дошкольного и школьного образования и воспитания. В основу этих работ была положена генетическая в своей основе идея об индивидуальности наследуемых задатков. Главным центром этих исследований был Медико-генетический институт, возглавляемый С.Г. Левитом. Равного этому институту не было среди центров мировой генетики. Другим центром, использовавшим идеи генетики для решения практических задач педагогики, был Ленинградский пединститут. Третьим центром был Ленинградский государственный институт усовершенствования врачей, где с 1932 г. разворачивались работы С.Н. Давиденкова, имевшие практическую направленность.
Однако наиболее важными были стратегические позиции советских генетиков, которые обеспечивали прогресс в области фундаментальной науки. В мировой биологии именно эти направления исследований, наравне с биохимией, привели к появлению новых фундаментальных обобщений и практических достижений невиданной ранее эффективности. Современная биотехнология, генетическая инженерия, иммунология, прогресс медицины – все это закладывалось исследованиями тех лет. Работы С.С. Четверикова, Н.П. Дубинина, Д.Д. Ромашова и других составили основу синтетической теории эволюции и привели к ряду важных обобщений в современной биологии (теория нейтральной эволюции, теория молекулярных часов и т. д.). Не меньшее значение имели начавшиеся в нашей стране разработки представлений о природе гена, его действии, о механизмах модификационной изменчивости, теории экспериментального мутагенеза. Генетические методы борьбы с вредными насекомыми, разрабатывавшиеся А.С. Серебряковым, представляли собой зачатки экологически чистого сельского хозяйства.
Феномен лысенковщины
Лысенковщина проявлялась в различных исторических условиях, пройдя три этапа своего существования. Первый этап – 20-е – 40-е годы. Второй – от сессии ВАСХНИЛ 1948 г. до начала 50-х гг. Третий – после смерти Сталина до 1964 г.
Т.Д. Лысенко в 1925 г. на Азербайджанской (Ганджинской) опытной станции начал опыты по проращиванию семян растений при низких температурах. Он ничего при этом не знал о том, что такие опыты давно ведет во Всесоюзном институте растениеводства Н.А. Максимов (в 1930 г. он получил за свои работы премию им. В.И. Ленина) и что еще раньше это явление изучал немецкий физиолог Г. Гасснер. Лысенко, высевая озимые зимой или ранней весной, добивался, чтобы они выколашивались в один год, как яровые. При этом он заметил, что для яровизации (это название предложил Лысенко) необходимо не просто воздействие низких температур, но определенная длительность их воздействия (от нескольких дней при посеве ранней весной, до нескольких месяцев при посеве осенью или зимой). Н.И. Вавилов поддержал молодого агронома. В 1929 г. Лысенко доложил о своих работах на Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству, и в том же году предложил Наркомзему УССР внедрить яровизацию в практику. Это предложение было принято, так как в холодные зимы 1927–1928 гг. наблюдалась массовая гибель озимых. Лысенко предложили возглавить отдел физиологии в Одесском селекционно-генетическом институте.
Массовые мероприятия по яровизации, перенесенные на поля страны, закончились провалом. Но Лысенко объяснил неудачи сначала неточностями инструкций, а затем неточностью выполнения исправленных инструкций. Однако предложения Лысенко были разрекламированы в печати и, вопреки очевидности, были объявлены «переворотом в зерновом хозяйстве» страны. Под явление яровизации Лысенко подвел «теоретическую» базу, предложив универсальную, как он утверждал, теорию стадийного развития растений. В 1931 г. на Коллегии Наркомзема СССР с докладом выступил Н.И. Вавилов, где впервые публично высказал свое мнение о работах Лысенко и его теории стадийного развития. Стремлению сразу внедрять свои предложения в практику без должной научной проверки, как это делал Лысенко, Вавилов противопоставил программу прикладных научных исследований, гарантировавшую практическую эффективность предлагаемых им (Вавиловым) разработок, направленных на выведение новых сортов сельскохозяйственных культур. Вместе с тем Вавилов доброжелательно относился к Лысенко, отдавая должное его энергии, он рекомендовал его в Академию наук УССР, а затем в члены-корреспонденты АН СССР.
Однако в эти трудные годы в решении серьезнейших проблем биологии и сельского хозяйства научный подход начал подменяться примитивно понимаемым критерием практики. Ученые во главе с Н.И. Вавиловым боролись за создание подлинно научных основ сельского хозяйства. Но представители сельскохозяйственной практики интересовались быстрыми практическими результатами, а их широко обещал Лысенко. Примером может служить запрос Наркома земледелия СССР Я.А. Яковлева в 1931 г. на заседании коллегии НКЗ СССР относительно засухоустойчивых сортов пшеницы, остро необходимых стране. В ответ Г.Д. Карпеченко дал взвешенную справку о сроках получения такого сорта – 7–8 лет. Однако Лысенко обещал вывести новые сорта за 3 года. В основе этих разногласий лежал принципиальный вопрос: Лысенко считал, что так называемые благоприобретенные признаки наследуются организмом, а генетики знали, что это не соответствует действительности.
В конце 20-х – начале 30-х гг. генетика еще только утверждалась в биологии. Среди биологов было достаточно много ламаркистов – приверженцев представлений о возможности наследования благоприобретенных признаков. Однако дискуссии между ними и генетиками (они шли не только в среде биологов, но активно обсуждались и философами) носили научный характер: главными аргументами были эксперименты. Но в конце 20-х гг. характер дискуссий стал заметно меняться, «началась работа по «социалистической реконструкции» биологии, по выправлению в ней «генеральной линии», по «внедрению в нее диалектического метода». На первом этапе работы в ней активную роль играла философия, в которой самой происходили жаркие дискуссии и борьба за лидерство на «философском фронте». Итогом этой борьбы, закончившейся в 1930 г., стало безраздельное господство философии сталинской эпохи – крайне идеологизированного и вульгаризированного марксизма без Маркса, представляющего собой, по сути дела, упрощение и ревизию марксистско-ленинского учения во всех его основных пунктах.
В этих условиях развернулась критика Н. И. Вавилова, сначала в стенах ВИРа, где после создания аспирантуры ВАСХНИЛ сформировалась группа мало подготовленной молодежи, прикрывающей свои незнание и неумение крикливой критикой в адрес руководства института. В 1934 г. при реорганизации ВАСХНИЛ Наркоматом земледелия была предпринята попытка возложить ответственность за провал многих практических мероприятий на науку, что вызвало резкие возражения Н.И. Вавилова. Но преследования его уже начались – был отменен юбилей ВИРа и празднование 25-летия творческой деятельности Н.И. Вавилова.
Именно в это время в дискуссию между ламаркистами и генетиками включился Лысенко. Главным его помощником в этом деле стал И. И. Презент. Свою позицию Лысенко укреплял, однако, отнюдь не экспериментами, доступными проверке, а выдвижением все новых и новых практических рекомендаций и формированием (с участием Презента) собственного «учения». Так, в первом номере журнала «Яровизация» в 1935 г. Лысенко и Презент предлагали следующий набор «рекомендаций»:
«Сокращение сроков вегетации в поле злаковых растений как средство борьбы с суховеями; яровизация картофеля и высадка глазков яровизированных клубней как средство уменьшения посадочного материала, одновременно ведущее к повышению урожая; открытие различия зимостойкости растений на различных стадиях развития и вытекающие отсюда мероприятия борьбы с гибелью озимых; способ выведения сортов озимых путем отбора из популяций при помощи посева недояровизированными семенами; открытие причин вырождения картофеля на юге и летние посадки картофеля как средство борьбы с вырождением посадочного материала в засушливых районах степи; теоретические основы сознательного подбора родительских пар для скрещивания при выведении сортов различных культур; открытие и формулирование закономерностей выщепления по срокам вегетационного периода как теоретическая основа новых приемов браковки в селекционном процессе; совершенно новая постановка вопросов семеноводства».
«Новые приемы браковки в селекционном процессе», так же, как и «совершенно новая постановка вопросов семеноводства» были уже вторжением из селекции в проблемы наследственности, причем очень опасным, так как грозили разрушить всю систему семеноводства. Особенно это касалось внутрисортового скрещивания – именно оно составляло «новинку семеноводства» по Лысенко.
Эти вопросы можно было бы обсуждать и решать на основе опытной проверки, но Лысенко и его сторонники стремились совсем к другому. И. И. Презент прямо говорил, что они не будут дискутировать со своими противниками, а будут их «разоблачать». Цель лысенковцев была ясна – административное утверждение главенства в биологической и сельскохозяйственной науке.
В феврале 1935 г. Т.Д. Лысенко выступил на II Съезде колхозников-ударников. Когда он говорил о «вредителях и кулаках» в науке, о «классовой борьбе на фронте яровизации», присутствовавший на заседании Сталин воскликнул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»
Это был переломный момент: получив поддержку Сталина, Лысенко уже не заботился о научной стороне дискуссий, она стала играть второстепенную роль, а иногда вообще использовалась для маскировки расправ с противниками лысенковщины. По существу, все так называемые дискуссии в биологии, начиная с IV сессии ВАСХНИЛ 1936 г. и кончая августовской сессией ВАСХНИЛ 1948 г., научными дискуссиями не являлись. Лысенковцы противопоставляли научным аргументам идеологические лозунги или прямое наклеивание политических ярлыков. Н. И. Вавилов и его сторонники относились к дискуссиям весьма серьезно, их научные аргументы представляли несомненную научную ценность и правильно ориентировали в научной оценке ситуации. Генетики верили в то, что им удастся убедить общественность и руководство страны в гибельности призывов Лысенко.
Однако условия, в которых происходила борьба, и арена, на которой она происходила, не благоприятствовали проведению научных дискуссий. Они происходили на различных конференциях, съездах, совещаниях, посвященных практическим задачам сельского хозяйства. Даже термин «генетика» на этих собраниях употреблялся в одном ряду или контексте со словами «селекция», «семеноводство», «племенная работа». Ученые боролись за создание научных основ сельского хозяйства, Лысенко трубил о своих якобы «победах» и давал все новые ничем не подкрепленные обещания.
В поднятой в прессе кампании против генетиков, возглавляемой Лысенко и Презентом, сначала изображали генетиков научными противниками «мичуринской биологии», позднее – как носителей буржуазной идеологии, и наконец – как «врагов народа», политических противников советского строя. Острие этих атак было направлено против Н.И. Вавилова.
Призывы Н. И. Вавилова проверить правоту дискутирующих сторон опытом не устраивали Лысенко. Тем более, что успехи генетики привели к тому, что ряд биологов-марксистов, убедившись в правоте генетиков, отошли от ламаркизма (С.Г. Левит, И.И. Агол, В.Н. Слепков и другие). Критическая проверка взглядов Лысенко могла привести к ситуации, когда ему пришлось бы «платить по векселям».
В 1933 г. Н.И. Вавилов, возвратившись в ВИР из экспедиции по Северной и Южной Америке, узнал, что 18 его сотрудников арестованы. Он пытался защитить коллег. Однако последовало распоряжение лишить Вавилова права выезда за границу в экспедиции.
В 1934 г. было внезапно (за 4 дня до торжества) отменено празднование 10-летия ВИРа.
В 1935 г. Н. И. Вавилов был смещен с поста президента ВАСХНИЛ и выведен из числа членов ВЦИК.
В 1936 г. состоялась IV сессия ВАСХНИЛ, на которой наиболее крупные растениеводы страны подвергли уничтожающей критике ряд положений Лысенко. Однако Лысенко предпринял все меры, чтобы научную дискуссию на сессии превратить в дискуссию идеологического и философского характера. Вскоре значительная часть специалистов, критиковавших линию Лысенко, были арестованы и расстреляны.
Выступления против Н. И. Вавилова и генетиков в 1938–1939 гг. приобрели характер травли. Были арестованы и затем расстреляны преемники Вавилова на посту президента ВАСХНИЛ Г.К. Мейстер и А.И. Муралов. Аресту А.И. Муралова предшествовала кампания по выявлению в ВАСХНИЛ «врагов народа». На активе ВАСХНИЛ Лысенко и Презент разоблачили «крупные ошибки» Муралова, которые сводились лишь к тому, что он не поддерживал их безоговорочно. В газете «Соцземледелие» 11 января 1938 г. была опубликована статья «Оздоровить академию сельскохозяйственных наук, беспощадно выкорчевать врагов и их охвостье из научных учреждений». Во «враги народа» попали Н. И. Вавилов, М. М. Завадовский, П. Н. Константинов. Даже Академия наук СССР вынесла в 1938 г. решение с обвинениями в адрес Н. И. Вавилова:
«Институт генетики АН СССР не только не боролся с враждебными вылазками на биологическом фронте, но объективно способствует развитию таких возможностей. Основной причиной такой работы института является то, что в основу его деятельности была положена теория Н. И. Вавилова – «закон гомологических рядов», которая с известными поправками признается им и теперь, а также то, что институт игнорировал в своей работе теоретические достижения крупнейших биологов советской науки – Мичурина и Лысенко».
Т.Д. Лысенко и его сторонники сделали все возможное, чтобы сорвать Международный генетический конгресс, проведение которого было намечено в Москве. Этот конгресс был единственной возможностью для Н. И. Вавилова выступить перед компетентной аудиторией, показать истинное значение новейших направлений биологии и вообще фундаментальной науки для сельскохозяйственной практики, продемонстрировать высочайший международный авторитет советской генетики.
В начале 1939 г, Лысенко был избран действительным членом Академии наук СССР (И.В. Сталин – почетным членом АН СССР).
В результате всех этих целенаправленных действий и событий Лысенко удалось утвердить свое направление. «Мичуринская агробиология» быстро превращается из натуралистической концепции в вульгарную науку «колхозно-совхозного строя», в ней нарастает антрепренерский стиль деятельности – готовность браться за любые угодные властям задачи – от получения сортов ветвистой пшеницы до научно-политических задач по внедрению плановости в науку, очистки ее от вредителей и т. п.» Вся эта деятельность сопровождалась мерами административного и партийного воздействия, часто завершавшимися арестами и гибелью ученых.
Список арестованных в эти годы включает большое число людей. Его открывает Н.И. Вавилов. Он был арестован 6 августа 1940 г. во время экспедиции в Западную Украину. 9 июля 1941 г. он был приговорен к расстрелу, который был заменен длительным сроком заключения. Н.И. Вавилов умер от истощения в Саратовской тюрьме 26 января 1943 г. в возрасте 55 лет.
Репрессированы были многие ученые: Н. М. Тулайков, Г. А. Левитский, Л. И. Говоров, С. Г. Левит, Г. Д. Карпеченко, И. И. Агол, М. Л. Левин, Г. К. Мейстер, С. С. Четвериков, В. В. Таланов, С. А. Бондаренко, Н. К. Беляев и многие другие. Репрессии коснулись и простых работников ВАСХНИЛ, селекционных и агрономических станций. Административными методами была пресечена деятельность, да и жизнь Н. К. Кольцова. Возглавляемый им Институт экспериментальной биологии был реорганизован, после чего Н. К. Кольцов скоропостижно скончался (1940 г.).
Фактически уже в конце 30-х гг. Лысенко монополизировал значительные области биологии. К 40-м гг. ему не противостоял ни один крупный противник с таким международным научным авторитетом, какой имели Н. И. Вавилов или Н.К. Кольцов. Он уже мог не опасаться разоблачений со стороны агрономии и агрохимии (Т. Д. Лысенко получил поддержку В.Р. Вильямса), экономики сельского хозяйства (она понесла невосполнимые утраты после уничтожения А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева и их последователей). Сторонники использования математических методов в экологии были рассеяны в результате гонений на одного из основоположников современной экологии – В.В. Станчинского. Директор Института микробиологии АН СССР Г.А. Надсон, открывший радиационный мутагенез, был расстрелян в 1940 г.
Важнейшим ущербом, который был нанесен Т.Д. Лысенко и его сторонникам в эти годы советской науке и практике, следует признать разгром советских школ в генетике и ликвидацию перспективных научных направлений и исследовательских центров. В стране прекратились работы по ряду направлений теоретической и прикладной биологии, которые в 50-х гг. привели к формированию в мировой биологической науке наиболее ее плодотворных и перспективных направлений: молекулярной биологии и генетики. Самым существенным (и не исправленным в полном объеме до сих пор) было уничтожение классической генетики в нашей стране. Большой урон был нанесен прекращением работ по антропогенетике и медицинской генетике: еще в 1937 г. был закрыт Медико-генетический институт, а его директор С.Г. Левит расстрелян.
Серьезнейший урон был нанесен преподаванию биологии. Лысенко требовал изъятия из курсов биологии «менделизма-морганизма». Начались гонения на преподавателей – противников воззрений Лысенко. Эти преследования проводились под лозунгами превращения вузов в «оплоты учения Мичурина – Лысенко». Метод идеологической травли был опробован И.И. Презентом против Ю.А. Филипченко еще в 20-х гг. В конце 30-х гг. Презент начал кампанию против Г. Д. Карпеченко – самого молодого профессора Ленинградского университета, возглавившего кафедру генетики растений. Кафедра в 1940 г. была фактически разгромлена и прекратила существование.
Огромный урон был нанесен сельскому хозяйству и сельскохозяйственной науке. Из-под сельскохозяйственной практики была выбита научная основа. Были разрушены сеть селекционных станций и система сортоиспытания, созданные Н.И. Вавиловым. Были затрачены время, научные силы и средства на заведомо бессмысленные исследования. Директивным введением убыточных и антинаучных мероприятий сельскому хозяйству страны был нанесен прямой материальный ущерб, выражающийся в миллиардах рублей: Лысенко и его сторонники несут значительную долю вины за закупки зерна, продолжающиеся до сих пор.
«Урок из нашего прошлого, – сказал президент ВАСХНИЛ А.А. Никонов,– который, я думаю, послужит настоящему, да и будущему, – не допускать ни в какой форме монополизма. Если в экономике монополия ведет к застою и загниванию – что убедительно доказано В. И. Лениным еще в начале века, причем, как мы видим сегодня, это относится и к капитализму, и к социализму,– то в науке это во много раз опаснее» (Коммунист. 1988. № 1. С. 58).
К полной монополизации советской биологии Т. Д. Лысенко и его сторонниками привело развитие лысенковщины на последующих этапах – от сессии ВАСХНИЛ 1948 г. до 1964 г.
Послевоенные этапы истории лысенковщины
После победоносного окончания Великой Отечественной войны началась титаническая работа по восстановлению разрушенного хозяйства страны. Надо было не только построить жилье для миллионов людей, лишившихся крова, пустить новые фабрики и заводы, но и фактически заново наладить сельскохозяйственное производство на огромных территориях. Однако, хотя в ряде стран мира к концу 40-х гг. биология и сельскохозяйственная наука значительно продвинулись вперед, прежде всего, на основе реализации фундаментальных достижений генетики, в Советском Союзе такой прогресс был практически невозможен, так как именно генетика наиболее пострадала от лысенковщины.
Прогресс науки и техники, возникновение атомной промышленности и последовавшее возвышение роли ученых в мире пробудили у многих советских биологов и специалистов сельского хозяйства надежды, что лысенковщина останется в прошлом, что удастся показать всю нелепость развиваемых лысенковцами взглядов, их антинаучную сущность и заново утвердить научные основы генетики. И в послевоенные годы вновь разворачиваются дискуссии по важнейшим вопросам биологии. В истории лысенковщины наступает второй этап.
Новые дискуссии носили иной характер, чем дискуссии 30-х гг. Они уже не сводились к обсуждению теоретических и методологических проблем биологии, а стали более конструктивными. К этому времени развитие фундаментальной генетики дало ощутимые практические результаты. Изменилось экономическое положение именно экспериментальных направлений биологии. Уже нельзя было игнорировать необходимость использования мутантов при получении, например, продуцентов антибиотиков. Это доказывали не только работы зарубежных ученых, но и блестящие достижения советских микробиологов 3. В. Ермольевой, Г. Ф. Гаузе и других, получивших антибиотики пенициллин и грамицидин С. Начала формироваться база будущих молекулярной биологии и молекулярной генетики, биотехнологии. Были сделаны решающие шаги к установлению химической природы гена, само существование которого отвергалось Лысенко. Все это подрывало ламаркистские позиции лысенковцев.
Однако была еще одна причина необходимости дискуссий. Т.Д. Лысенко с помощью своих сподвижников стремился к созданию собственного «учения», некоей новой биологии, которая должна была заменить дарвинизм. Сплочение биологов против Лысенко произошло потому, что он все чаще стал выступать по эволюционным проблемам, утверждая явные нелепости. Поэтому дискуссии в 40-х гг. велись уже не столько по генетическим проблемам, сколько по вопросам внутривидовых отношений, а позднее (1953–1958) – по вопросам видообразования.
Новая смелая критика в адрес Т. Д. Лысенко и его «мичуринской агробиологии» была начата в 1946 г. в журнале «Селекция и семеноводство» статьей «Дарвинизм в кривом зеркале», написанной известным ботаником и селекционером академиком ВАСХНИЛ П.М. Жуковским. Это был авторитетный ученый, прекрасный специалист, которого к тому же нельзя было обвинить в оторванности от практики – в 1943 г. он был отмечен Сталинской премией «за открытие новых видов пшеницы и ржи и получение из них высокоценных в хозяйственном отношении гибридов». И его критика лысенковской «версии» теории эволюции, отвергавшей внутривидовую борьбу, была очень весомой. В 1946 г. членом-корреспондентом АН СССР был избран Н.П. Дубинин, представитель школы классической генетики, и избран, несмотря на ярые протесты самого Лысенко. В ноябре 1947 г. в Московском государственном университете прошла дискуссия по поводу отрицания Лысенко внутривидовой борьбы за существование. Уничтожающую критику взглядов Лысенко дали крупнейшие биологи – академик И. И. Шмальгаузен, профессора Д.А. Сабинин и А.Н. Формозов. Дискуссия собрала огромную аудиторию ученых и студентов, но лысенковцы участия в ней не приняли: было ясно, что политические нападки лишь вызовут симпатии к ученым, а противопоставлять что-либо серьезное своим оппонентам лысенковцы не могли. В феврале 1948 г. в МГУ прошла широкая конференция по основам дарвинизма (лысенковцы снова отсутствовали), где было заслушано 40 докладов, большинство из которых полностью отрицали лысенковский «передовой дарвинизм». Основной доклад на конференции сделал И.И. Шмальгаузен.
Весной 1948 г. с группой биологов, выступавших против лысенковского диктата в науке, встретился заведующий сектором науки ЦК ВКП(б) Ю.А. Жданов (сын А.А. Жданова), химик-органик по образованию. Этой встрече предшествовали письма, которые стали поступать в ЦК после войны и в которых весьма обстоятельно разоблачалась теоретическая несостоятельность и практическая вредность лысенковских концепций. В апреле 1948 г. Ю.А. Жданов выступил в Политехническом музее на семинаре пропагандистов с большой лекцией, в которой критиковал Лысенко за псевдонаучные теории и безответственные обещания практических достижений.
Над Лысенко и его сторонниками нависла угроза полного краха, так как в условиях свободной критики «мичуринская агробиология» не могла существовать. Лысенко идет на крайний шаг; он пишет И.В. Сталину и А.А. Жданову жалобу на Ю.А. Жданова. Одновременно Лысенко развернул новую рекламную кампанию, обещая небывалые урожаи – на этот раз от ветвистой пшеницы.
Реакция на письмо последовала в июле 1948 г., когда с санкции Сталина были отменены выборы академиков ВАСХНИЛ, и вакантные места были заполнены путем назначения 35 академиков по списку, составленному Лысенко и подписанному Сталиным. А 31 июля – 7 августа 1948 г. состоялась сессия ВАСХНИЛ, на которой с докладом «О положении в биологической науке» выступил Т.Д. Лысенко. Характерно заявление Лысенко в заключительном слове на сессии: «Меня в одной из записок спрашивают, каково отношение ЦК партии к моему докладу. Я отвечаю, что ЦК партии рассмотрел мой доклад и одобрил его». Вся сессия прошла в стиле, уже отработанном в так называемых дискуссиях 30-х гг. По существу, никаких научных споров не было – было жесткое административное подавление противников, замешанное на идеологических обвинениях. Несмотря на это, нашлись люди, которые до конца отстаивали истину в науке. О достижениях и перспективах генетики говорил И.А. Рапопорт. Ректор МСХА им. К.А. Тимирязева В.С. Немчинов в заключительном слове на сессии смело сказал:
«Я считаю, что хромосомная теория наследственности вошла в золотой фонд науки человечества, и продолжаю держаться такой точки зрения».
Но это уже ничего изменить не могло. 7 августа было помещено в «Правде» письмо Ю.А. Жданова Сталину, где он каялся за критику в адрес Лысенко. «Мичуринская биология» стала партийной платформой, и отрицание лысенковских догм угрожало исключением из членов партии.
Последовали массовые «признания правильности» лысенковских положений. Министром высшего образования СССР С.В. Кафтановым и министром сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктовым были изданы приказы об увольнении многочисленных ученых и преподавателей – противников Лысенко. В приказе Бенедиктова утверждалось, что в научных учреждениях министерства «до последнего времени имели распространение работы, основанные на реакционных воззрениях менделизма–морганизма». Предполагалось «искоренить из практики работы научно-исследовательских учреждений антимичуринские методы работы и в дальнейшем научно-исследовательскую работу целиком базировать только на передовом учении Тимирязева – Мичурина – Вильямса – Лысенко». В приказе был и следующий пункт:
«Изъять из употребления программы и пособия, не отвечающие требованиям воспитания специалистов сельского хозяйства в духе учения Мичурина – Вильямса».
Приказами Кафтанова из университетов и других вузов страны было уволено большое число ученых-биологов, среди которых были выдающиеся ученые, известные во всем мире. Они увольнялись «как не обеспечившие воспитание советской молодежи в духе передовой мичуринской биологии». Предлагалось пересмотреть составы кафедр, учебные и научные программы, программы и планы подготовки аспирантов; перечислялись учебники, которые надлежало «изъять из обращения как пропагандирующие реакционные теории менделизма–морганизма». Общее число уволенных, пониженных в должности или отстраненных от руководящей работы после сессии ВАСХНИЛ 1948 г. исчислялось тысячами. Из Московского университета были уволены академик И.И. Шмальгаузен, ученый с мировым именем физиолог растений Д.А. Сабинин (впоследствии он покончил с собой, не выдержав травли), академик В.Н. Шапошников, профессор М.М. Завадовский, Р.Б. Хесин-Лурье (впоследствии, после восстановления исследований по генетике, он стал членом-корреспондентом АН СССР, Лауреатом Ленинской премии). Из Горьковского университета был уволен С.С. Четвериков (работавший там с 1935 г.), из Киевского – С.М. Гершензон, из Воронежского – Н.П. Дубинин.
Сессия ВАСХНИЛ 1948 г. знаменовала расширение монополии Т. Д. Лысенко на всю советскую биологию. Прежде всего она открыла путь к разгрому цитологии. По образцу сессии ВАСХНИЛ было проведено специальное совещание Биологического отделения АН СССР, одобрившее «учение О.Б. Лепешинской». Лепешинская, начиная с 30-х гг., выступала с публикациями, в которых, основываясь больше на вульгаризированных до неузнаваемости высказываниях Ф. Энгельса, утверждала, что ею открыто образование клеток из бесструктурного «живого вещества». Этим отвергалось положение Р. Вирхова, который в 1855 г. ввел тезис: «клетка образуется только от клетки». Этот тезис, разделяемый всеми биологами, Лепешинская объявила идеалистическим, метафизическим. Никто всерьез не воспринимал «открытия» Лепешинской, но в 1945 г. издание ее книги поддержал Т. Д. Лысенко. Ее книга «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме» вышла с предисловием Лысенко. Для него «учение Лепешинской» стало одним из важных разделов «мичуринской биологии», так как с помощью этого «учения» Лысенко объяснял «превращение» одного вида организмов в другой. Так, на совещании в Биологическом отделении АН СССР Т.Д. Лысенко объяснил, что, в соответствии с учением Лепешинской, превращение пшеницы в рожь, например, происходит в результате «появления в теле пшеничного растительного организма крупинок... ржаного тела».
Теперь Лысенко вел борьбу уже не только с генетиками, но и цитологами, гистологами, микробиологами, эмбриологами. Присуждение Лепешинской Сталинской премии вне очереди и сообщение ею в печати о внимании Сталина к ее работе превратило учение Лепешинской (как ранее «мичуринскую биологию») в политическую платформу, критика которой рассматривалась как «антисоветская акция» со всеми вытекающими последствиями.
Однако «реорганизация» биологии на этом не закончилась. В июне 1950 г. под руководством академика К. М. Быкова была проведена Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, Образцом для ее проведения служила все та же сессия ВАСХНИЛ 1948 г. Объектами критики были избраны академики Л.А. Орбели, П.К. Анохин и И.С. Бериташвили. Особенно резкими были обвинения в невнимании к изучению второй сигнальной системы. Это было обусловлено тем, что перед самой сессией вышел очередной «гениальный труд» Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», а проблема языкознания непосредственно связана с речью – второй сигнальной системой.
Созданный Научный совет по проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова стал пресекать все так называемые извращения павловского учения (хотя идеи И.П. Павлова имели к этому еще меньшее отношение, чем идеи Мичурина к лысенковщине), начались гонения на крупных физиологов (начиная с Л.А. Орбели и его учеников).
В результате возникла та псевдонаучная конструкция, которой Т.Д. Лысенко и его приспешники стали заменять основы биологии в научно-исследовательской работе, сельскохозяйственной практике и преподавании биологических, сельскохозяйственных и медицинских дисциплин. Прежде всего Лысенко отрицал существование генов как материальных носителей биологической информации, с которыми связана наследственность организмов. Он утверждал, что наследственностью обладает весь организм. Эта абсурдная идея была, однако, положена (без всяких экспериментальных подтверждений!) в основу множества разработанных лысенковцами практических рекомендаций, связанных с использованием в научной, селекционной работе и сельскохозяйственной практике методов вегетативной гибридизации как одного из кратчайших путей, утверждал Лысенко, получения новых форм растений «с измененной наследственностью». Это был принципиально неверный путь, который вел к разрушению основ селекционной работы и принципов семеноводства.
Важнейшим положением, которое активно проповедовал Лысенко, было ламаркистское представление о наследовании благоприобретенных признаков. Это положение также широко использовалось Лысенко при разработке практических рекомендаций. Утверждалось, в частности, что создание хороших условий при содержании скота не просто повышает привесы, надои, жирность молока, но и позволяет рассчитывать на закрепление этих свойств в потомстве. Результаты, конечно, были ужасными для сельского хозяйства, тем более, что внедрение рекомендаций лысенковцев сопровождалось забоем животных-производителей, уничтожением чистопородных стад и т. п.
Итогом вышеназванных сессий и конференций было создание совершенно специфической структуры советской биологии. Она загонялась в русло трех официально разрешенных направлений: мичуринской агробиологии, учения о живом веществе и павловской физиологии (последнее направление лишь условно можно было назвать павловским).
Такая структура биологии не имела ничего общего со структурой нормально развивающейся биологии того времени. Советская биология оказалась оторванной от мировой науки как раз в тот период, когда пошло ускоренное развитие науки и производства, стал все более усиливающуюся роль в развитии человеческого общества играть научно-технический прогресс; в науке начался период революционных изменений и усиливающихся междисциплинарных взаимодействий.
Отрыв советских ученых от мирового научного сообщества прямо вел к крупному стратегическому отставанию нашей биологии, что и подтвердили события в мировой науке в последующие годы. Фактически был разрушен механизм использования достижений фундаментальной биологии в практике, что привело к нарастающему отставанию нашего сельского хозяйства и медицины в области внедрения наиболее передовых технологий и методов – это прямая вина Лысенко и его сторонников.
На этом, втором этапе своей истории лысенковщина не только охватила всю биологию. Она вызвала к жизни попытки провести такие же «реорганизации» в других естественных науках, а также в математике. Кибернетика была объявлена «буржуазной лженаукой», и это одна из причин нашего отставания в развитии вычислительной техники. Были попытки осуществить идеологизацию химии (критика «теории резонанса»), попытки навязать идеологические дискуссии в физике. Опыт внедрения лысенковских догм сыграл серьезную отрицательную роль в формировании условий развития науки, складывающихся в период культа личности. Большой отряд философов, выросший и накопивший «опыт» в распространении лысенковских взглядов, активно содействовал распространению «борьбы с космополитизмом», охватившей не только науку, но и другие сферы общественной жизни (особо отрицательную роль в этом сыграл философ академик М.Б. Митин, включившийся в биологические дискуссии еще в 30-х гг.).
Итоги второго этапа истории лысенковщины были удручающими. Кратко они сводились к следующему.
Были окончательно ликвидированы исследования по наиболее передовым и, как показали дальнейшие события, перспективным направлениям современной биологии. Результатом была утрата позиций в наиболее важных стратегических направлениях биологии, а также разработке новых биологических технологий. Несмотря на многолетние усилия, эти последствия не устранены полностью до сих пор.
Научная база сельского хозяйства была уничтожена и заменена лысенковскими рецептами, что привело к огромным потерям в сельскохозяйственном производстве.
Искоренение преподавания основ современной научной биологии привело к появлению поколений специалистов, которые получили искаженное представление об основах науки, не были подготовлены методически и методологически, не освоили научный подход к постановке задач и оценке результатов. Эти потери относятся к числу тех, которые до сих пор не преодолены и оказывают серьезное тормозящее действие на прогресс биологии в нашей стране.
Распространение лысенковщины привело к исключительной по своим масштабам и исторически беспрецедентной дискредитации советской науки за рубежом. Насаждение лысенковщины в социалистических странах отталкивало ученых этих стран от социализма, подрывало авторитет СССР. В капиталистических странах это вело к подрыву авторитета коммунистических партии, прежде всего среди творческой интеллигенции.
«Опыт» лысенковщины пытались распространить на другие науки. И возникшая атмосфера страха и неуверенности повлияла на прогресс советской науки в целом.
В третий этап своей истории лысенковщина вступила после смерти Сталина. Перемены, которые начались в стране, XX и XXII съезды КПСС значительно повлияли на условия развития советской науки. Советская наука и техника обеспечили первый прорыв в космос, и «эффект спутника» резко поднял репутацию советской научно-технической мысли.
Важные события происходили и в мировой биологии. В 1953 г. было сделано открытие, которое не могли игнорировать не только биологи, но и представители других естественных наук, а также математики,– была создана модель молекулы ДНК и дано объяснение механизму действия генов. Наследственные механизмы стали объяснять с использованием понятия «биологическая информация», появилось понятие «биологический код», впервые введенное в книге австрийского физика Э. Шредингера «Что такое жизнь? С точки зрения физики» (1947), которая подвергалась особой критике и осмеянию со стороны лысенковцев.
В это время в нашей стране исследования по генетике были сосредоточены в Отделении биологических наук АН СССР, директором Института общей генетики АН СССР с 1940 г. был Т. Д. Лысенко. Поэтому крупнейшие ученые Советского Союза, среди которых были А.Н. Несмеянов (президент АН СССР в 1951– 1961 гг.), Н.Н. Семенов (лауреат Нобелевской премии, руководитель Отделения химических наук АН СССР, а затем вице-президент), И.В. Курчатов, И.Л. Кнунянц, М.А. Леонтович, А.Д. Сахаров, И.Е. Тамм, А. Н. Белозерский, В. А. Энгельгардт, А.Н. Колмогоров, М.А. Лаврентьев, С. Л. Соболев, М. М. Шемякин и другие, поддерживали продолжение исследований в области генетики, а затем стали создавать группы и лаборатории в учреждениях, не подведомственных Отделению биологических наук АН СССР. Снова началась критика в адрес Т.Д. Лысенко. Началась она с неожиданного эпизода еще при жизни Сталина, в 1952 г., когда «Ботанический журнал» опубликовал статью Н. В. Турбина, бывшего сторонника Лысенко, направленную против абсурдных утверждений Лысенко по вопросам видообразования. В «Ботаническом журнале» в последующие годы публиковались критические статьи в адрес Лысенко, сообщалось о фальсификациях научных данных, о несостоятельности многих его положений.
В 1955 г. в ЦК партии было направлено письмо с призывом покончить с лысенковщиной. Это письмо подписали 297 ученых-биологов, сопроводительное письмо к нему подготовили член-корреспондент АН СССР П. А. Баранов и академик Н. П. Дубинин. Кроме того, в ЦК было передано письмо 24 крупнейших ученых страны, работавших в области физики, химии и экономики (среди подписавших это письмо были П.Л. Капица, А.Д. Сахаров, И.Е. Тамм, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, М.А. Лаврентьев, В.Л. Гинзбург, Л.Д. Ландау, Г.Н. Флеров, Е.С. Варга и другие). В результате произошла смена руководства Отделением биологических наук АН СССР. Новому секретарю отделения В.А. Энгельгардту было предложено ликвидировать отставание в важнейших областях экспериментальной науки.
В Отделении биологических наук были проведены важные организационные мероприятия, в том числе направленные на реорганизацию старых лабораторий и институтов и создание новых, среди которых следует отметить Институт радиационной и физико-химической биологии (ныне Институт молекулярной биологии) АН СССР, Институт химии природных соединений (ныне Институт биоорганической химии им. М. М. Шемякина) АН СССР. Ряд лабораторий был создан в других отделениях АН СССР, а также в Институте атомной энергии. Поддержку генетическим исследованиям решительно оказывало руководство Сибирского отделения АН СССР (в 1957 г. начал создаваться Академгородок).
Однако и на этом этапе истории лысенковщины продолжал действовать ряд факторов, которые в 30–40-х гг. привели к возникновению «феномена Лысенко». Политические и социальные условия изменились, но широкое внедрение сторонников Лысенко в административно-государственный аппарат, в учреждения науки и высшей школы привело к появлению определенных сил, заинтересованных в сохранении лысенковщины. Среди тех, кто боролся против лысенковщины, наиболее важными были группы ученых, представлявших фундаментальную и академическую науку, а также игравших весомую роль в развитии атомных, космических и оборонных комплексов в нашей стране.
В этой ситуации решающей для сохранения позиций Лысенко оказалась поддержка Н.С. Хрущева. В декабре 1958 г. в «Правде» была помещена критическая статья в адрес «Ботанического журнала» и в защиту Лысенко. Эта статья предшествовала критическим замечаниям, сделанным Хрущевым в адрес противников Лысенко. В результате 20 января 1959 г. Несмеянов, Топчиев и Энгельгардт на заседании Президиума АН СССР вынуждены были заявить, что они недооценили мичуринскую биологию, и обещали принять меры к исправлению сделанных ошибок. Энгельгардт был заменен на посту академика-секретаря Отделения биологических наук Н.М. Сисакяном, поддерживавшим Лысенко.
Однако сопротивление Лысенко и его сторонникам продолжало нарастать, несмотря на поддержку руководства. В партийных документах хотя и высказывалась поддержка линии Лысенко, но были введены указания на значение физики и химии для развития биологии. Двойственной была и позиция Хрущева: поддерживая Лысенко, он вынужден был поддерживать и его противников, поскольку очень уж явными были негативные последствия лысенковщины. Так, у Хрущева получил поддержку репрессированный в годы культа личности ученый, крупнейший специалист по кукурузе Н. Н. Кулешов.
Академия наук СССР продолжала оказывать поддержку институтам и лабораториям, развивавшим исследования в области экспериментальной биологии. Особенно энергично это делались в Сибирском отделении АН СССР, затем в научном комплексе в Пущино, позднее в Межфакультетской лаборатории молекулярной биологии и биоорганической химии им. А.Н. Белозерского в МГУ. Большую роль в этом сыграл А. Н. Несмеянов, подвергавшийся за это все более сильному давлению со стороны Лысенко, что сыграло определенную роль в смещении Несмеянова с поста президента АН СССР в 1961 г.
Однако в Академии наук СССР, в других организациях продолжало укрепляться понимание того, что Лысенко наносит огромный вред советской науке, сельскому хозяйству, экономике. Необходимо отметить также, что в среде советских философов нашлись силы, которые взяли на себя нелегкий труд по разработке научных философских и методологических проблем современной биологии, прежде всего генетики. Наиболее видную роль в этом сыграли труды И.Т. Фролова, активно выступившего в конце 50-х гг. против лженаучного философствования, распространенного вокруг работ Лысенко, Его исследования в этой области суммированы в книге «Философия и история генетики. Поиски и дискуссии», вышедшей в 1988 г. в издательстве «Наука».
События приводили к необычным и смелым для тех времен формам протеста. Так, например, на выборах в АН СССР в июне 1964 г. была провалена кандидатура выдвигавшегося в академики Н. И. Нуждина, одного из одиозных сторонников Лысенко. Против его кандидатуры проголосовали 126 академиков, а поддержали лишь 20.
Восстановление в правах разгромленных направлений советской биологии началось в 1964 г. после октябрьского Пленума ЦК КПСС. В 1965 г. Лысенко был снят с поста директора Института общей генетики АН СССР. Лженаучная, основанная на подлогах и фальсификациях методика работы Лысенко была вскрыта на примере деятельности Экспериментальной научно-исследовательской базы АН СССР «Горки Ленинские», руководимой самим «народным академиком» (деятельность этой базы была изучена специальной комиссией Президиума АН СССР).
Урон, нанесенный лысенковщиной советской биологии, особенно генетике, не восполнен до сих пор. Тяжкие кадровые потери, утрата традиций в ряде важнейших направлений исследований привели к серьезному отставанию советской генетики от мирового уровня. Мы не можем сейчас воспользоваться всеми преимуществами и возможностями, которые предоставляет современная биология. Работа по восстановлению советской генетики началась, но она требует многих сил и экономических затрат. Требует она и притока новых кадров. Многие из нынешних школьников будут работать в научно-исследовательских лабораториях, в многочисленных сельскохозяйственных и биотехнологических центрах, использующих достижения современной генетики. И важно, чтобы их знания были подлинно научными, свободными от лженаучных догм, отражающими истинное состояние биологических проблем и все богатство накопленных в мире идей о путях и подходах к их решению, о перспективах развития современной биологии.
Струнников В.А., Шамин А.Н. Т.Д. Лысенко и лысенковщина. Разгром советской генетики в 30–40-х гг. // Биология в школе. – 1989. – № 2. – С. 15–20. Струнников В.А., Шамин А.Н. Т.Д. Лысенко и лысенковщина. Трудные годы советской биологии // Биология в школе. – 1989. – № 3. – С. 21–25.